Окрестности лагеря утопали в зелёно-синих оттенках: корни деревьев выглядывали из-под земли, набухая от сырости из-за недавних дождей, а на неровной поверхности образовывалась такая грязь, что даже здоровые и крепкие мужчины не могли бы передвигаться по ней полностью бесшумно и аккуратно, чтобы выследить крупную дичь. Несмотря на довольно развитое к концу двадцать третьего года сельское хозяйство, постоянный источник воды и привычку экономить, которую заимели все члены общины во время ядерной зимы, мясо было обязательной частью рациона всего поселения. Собственный скот размножался крайне медленно, да и постоянно убивать рогатую скотину было жалко, хотя та и являлась в каком-то роде ещё одним лишним ртом, зато была очень полезна.

Из-за дрянной погоды и льющего днём дождя, Хатч вместе с несколькими своими людьми слишком долго охотился на одного оленя. Отъетый длиннорогий красавец успел получить ранение в бок — стрела Бена, юного охотника, даже не проткнула мышцы, — и рвануть по образовавшимся топям глубже в лес, скача, аки молодая лань от гепарда. Благо, Хатч додумался взять на эту охоту живой транспорт. С середины двадцать второго года из исхудалых и болезненных животных, найденных в денниках заброшенной фермы, почти каждая особь успела вымахать в здоровую крепкую лошадь. И всё благодаря заботе и терпению — Хатч знал, как много это значило и для живности, и для людей. Даже самые запущенные случаи можно было исправить, стоило только захотеть. А уж Хатч никогда не славился отсутствием какого бы то ни было желания. Возможно, именно поэтому его, без его же прямого согласия, назначили на должность главы поселения? Порой он, лёжа на твёрдой постели в своём деревянном домишке, глядел в тёмный потолок и думал о том, что это роль выбрала его, а не наоборот. Думал и сжимал в грубых мозолистых пальцах крестик. Даже после всего произошедшего Хатч не переставал верить. Наверное, это была защитная реакция его мозга — иначе как ещё объяснить тот факт, что после всего необъяснимого дерьма, случившегося с этим грёбанным миром, Бог продолжал что-то значить для христиан? Люди сами погубили себя, и Он был здесь не причём. Однако бездействие — худшее преступление.

Когда туша крупного оленя, пронзённая хатчевой стрелой, безвольно возлегла на жеребца Бена, тот спешился, проявив желание пойти обратно в лагерь пешком, подле лошади, ведя её за повод. На улице начинало темнеть, но олень был таким здоровенным, что большому Бену казалось, словно конь его не сможет дотащить их двоих до поселения — под конец осени люди начали осознавать, что сена для лошадей начинает не хватать, и порции урезали. Хатч чужое решение оспаривать не стал — Бен не был маленьким. Ещё три человека, включая главу поседения, восседали верхом на гнедых животных. Никому в здравом уме не хотелось идти через погрязшие в грязи дороги, которые и дорогами-то назвать нельзя было.

Наверное, именно поэтому Хатч не поверил своим ушам, когда идущий чуть впереди и, ко всему прочему, пугливый Бен сказал, что ему что-то (или кто-то?) померещилось. Юнцы обладали более ярким воображением и в большинстве своём являлись до жути впечатлительными личностями — сорокатрёхлетний Хатч знал это на собственном опыте, вспоминая свои одинокие поездки по тёмному городку на велосипеде. Вот и сейчас начало темнеть — мало ли, что могло показаться Бену? И всё же Хатч решил проверить, что же там усмотрел его ученик. Жизнь в опасное время кого угодно сделает параноиком. Вдруг за деревьями затаилась гигантская крыса с мерзким толстым хвостом и длиннющими оранжевыми зубами?

— Ждите здесь, я сейчас вернусь. Посмотрю, что почудилось нашему смельчаку, — слабо и беззлобно подтрунив над Беном, Хатч развернул лошадь, вглядываясь в дальний перелесок между деревьями. Жеребец его ступил на твёрдую землю, пока чужие лошади сбавили ход, сделал несколько шагов вперёд, слабо скользя по непротоптанной грязи, а затем... Хатч машинально вцепился пальцами в поводья, сдавил бока коня и сильнее развёл плечи — в направлении его головы кто-то выставил дуло ружья. Оружие не упиралось впритык из-за расстояния, однако и оно между «собеседниками» оказалось не шибко большим — промазать было никак нельзя. Тёмные брови слабо сместились к переносице, но выражение лица Хатча не было агрессивным: в глазах застыло непонимание, как будто его застали врасплох.

— Успокойся, пацан, — сказал он неспешно, медленно поднимая правую руку внутренней частью ладони к собеседнику, пытаясь таким образом показать свою безоружность и отсутствие плохих намерений. Голос был глубокий и ровный — Хатч, будучи прекрасным дипломатом, не колебался и выражал полное спокойствие.

Услышав чужой громкий и агрессивный голос, люди Хатча мигом оказались возле него, но он жестом поднятой правой ладони приказал им не приближаться ближе, и те остались стоять за задницей гнедой лошади. Взгляд главы зацепился за сидевшего возле подростка мальчишку, который почти припал спиной к ближайшему дереву. Видно, нехорошо себя чувствует, да и крикун, кажется, намочил лицо не прошедшим дождём, а своим потом.

— Мы не хотим делать вам ничего плохого, и нам не нужны проблемы, — так же безо всяких сильных эмоций высказался Хатч. Теперь он начал держать зрительный контакт с парнем постарше, стараясь игнорировать ствол перед своим лицом, — но твоему брату, кажется, требуется помощь? — третье слово Хатч произнёс очень неуверенно, и эта неуверенность продержалась с ним до самого последнего слова. В конце концов, если они не братья, то кто ещё? Такой взрослый парень не стал бы шататься в новом мире с едва знакомым малолеткой: альтруизм в данное время стал ещё более редким качеством, чем был до Судного дня.

Несмотря на то, что небо начинало чернеть, дождь всё же прекратился — на голове Хатча полчаса как не было капюшона, и до его слуха доносилось тяжёлое дыхание мальчика помладше. Да и лицо у того было уж очень недовольное и измученное, словно он тащил на себе кабана, подстреленного ружьём, которое сейчас направлено на Хатча. Люди его стояли смирно, не шевелясь — напряжение из-за всей ситуации так и витало во влажном воздухе. Хатч не хотел раскрывать местоположение поселения кому попало, но если его догадки подтвердятся... он и его люди не смогут оставить этих двоих в этом месте. Иначе моральный компас Хатча отдавит ему руку к чёртовой матери.

Отредактировано Hutch (2021-01-31 21:41:40)

Несмотря на контраст голосов, — спокойный и ровный — Хатча, и громкий и эмоциональный — его собеседника, — Хатч чувствовал, что парни не настроены агрессивно. Он, будучи неплохим охотником, сравнивал поведение своих новых знакомых с поведением диких животных. Когда загоняешь хищника в угол, тот начинает обороняться: шипит и скалится, шерсть на его позвоночнике и боках вздымается, он отходит назад, старается нападать до последнего болезненного вдоха, чтобы защитить себя и/или своего детёныша. Пацан с ружьём выглядел именно так, а малец сзади прекрасно дополнял картину одним своим выражением лица. Только сейчас Хатч получил возможность рассмотреть этих двоих получше, и, продолжая сидеть без лишних движений, заметил общую слабость в теле у обоих парней. Капли пота окропили лбы, на лицах застыли грязные разводы, под глазами у старшего, и без того выглядящего исхудалым, были заметные синяки. Хатч сомневался, что люди, имеющие за своими плечами поддержку в виде какой-либо группировки или хотя бы нескольких людей, могли так выглядеть. Они совершенно точно отбились от лагеря, если вообще когда-то принадлежали к нему. Было видно, что парни не осознают, где находятся. Было видно, что им в самом деле требуется помощь.

— Тебе? — спросил Хатч безо всякого пренебрежения, смотря в глаза напротив. Горящие глаза, в которых читалась неприязнь и ярость, столкнулись с ледяным, но дружелюбным взглядом всадника. — Да ни с чего, — почти равнодушно закончил он свою мысль, так же медленно пустив ладонь вниз, на поводья, словно собрался рвануть с места и уехать. У группы ведь в самом деле не было никаких доказательств их добрых намерений — на лбах у людей, к большому сожалению заблудших, не написано, является ли тот или иной индивид моральным уродом или всё ещё сохранил в себе человечность. — Но я сомневаюсь, что мы похожи на дикарей, — Хатч повернулся к своим людям, которые не выглядели столь дружелюбно, а затем снова стал смотреть перед собой. В глаза, а не в дуло ружья.

Всё же Хатч не хотел отпускать этих детей восвояси — когда заговорил младший, Хатч невольно перевёл на него взгляд своих бледно-зелёных глаз, и брови его свелись в слегка жалобном выражении лица. Он вспомнил, как обсуждал с Энджи детей, когда они ещё жили в Англии. Хатчу всегда хотелось иметь двоих дочек, и сейчас, слыша высокий тихий голос мальчика, полный отчаяния и надежды, он понимал, почему откладывал рождение детей до последнего момента. Приводить новую душу в опасный грешный мир, где ничто и никто, даже родители, не сможет защитить её — было ли это чем-то... гуманным?

— Что вам нужно?

— Я мог бы спросить то же самое у вас, — ответил Хатч, снова столкнувшись взглядом в зрительном поединке, в котором его практически вынудили принять участие. Нужно было показать силу, и Хатч не собирался трусливо отводить глаза, особенно видя чужую упёртость, которая оказалась так сильно схожа с настойчивостью самого Хатча. — ...потому что, судя по вашему виду, вы даже не знаете, где оказались, — он снова медленно поднял руку, кивая собеседнику, чтобы тот попридержал палец на прикладе ружья, а не жал на спусковой крючок, подозвал поближе своего человека.

— Бен, подойди ближе. Спокойно, он даже толком стрелять не умеет, — немного слукавил Хатч, чтобы попытаться сохранить невозмутимость, которая из всех собравшихся имелась только у него одного. В каком-то смысле Бен и правда был криворуким и косоглазым.

— Да ну их, Хатч, — сказал один из поселенцев, ещё один взрослый мужчина, не обладавший таким терпением и альтруизмом, как сам глава. — Будто нам самим это нуж...

— Переговоры сейчас веду я, — цыкнул Хатч, не дав ему договорить. Жестом руки он вновь напомнил сомневающемуся Бену о том, кого тот должен слушаться.

Из-за кустов, всё ещё стоя за конём Хатча, показался ровесник юного охотника, продолжавшего сжимать ружьё. Оно успело немного опуститься в крепкой, но ослабевшей хватке, однако Хатч подозревал, что если он что-то выкинет, то его ждёт нескончаемый сон под звёздами, мерцающими меж крон деревьев.

Лошадь Бена, явно испуганного и не такого травмированного, подошла чуть ближе, открывая чужим взорам сверкающую шерсть, и на её туловище показалась оленья туша. Тяжёлая, с длинными толстыми рогами и красивыми стеклянными глазами. Хатч надеялся, что после этого нескончаемый поток вопросов, которыми молодой герой пытался защитить себя и младшего брата, потухнет.

— Как ты мог догадаться, мы возвращаемся с охоты, — Хатч сделал акцент на слове «возвращаемся» — им, в отличие от братьев, явно было, куда вернуться. У последних, думалось Хатчу, даже и палаток-то не было. Пожитков, валяющихся на земле, для двух экземпляров было маловато. И ведь не соврали — у них действительно ничего нет.

— Так что послушай меня внимательно, пацан, и подумай головой, — снова начал Хатч. Тон его показался почти агрессивным, но Хатч сразу сбавил обороты, придавая глубокому голосу больше наставнических ноток человека, который знает, как лучше. А ведь он искренне считал, что понимал, что делает.

— Если бы мы хотели ограбить вас, то давно это сделали. Если бы хотели убить — убили бы, — продолжил Хатч, надеясь, что не слишком пугает мальчика позади старшего. Последний явно пережил много дерьма за свою короткую жизнь. Больше, чем, наверное, «удалось» увидеть Хатчу. — ...если бы мы не могли помочь вам — мы бы не стали даже предлагать, — уже более приветливым тоном закончил он, слабо огладив пальцами животное. Люди за спиной Хатча покосились — кто друг на друга, кто на неприветливых и случайно найденных парней. — Понимаю, времена сейчас сложные, — кивнул Хатч, — и ты явно держишься молодцом, — с уважением произнёс он, про себя подмечая стойкость чужого характера, — но не дай своей бараньей упёртости погубить чужую жизнь, — зелёные глаза посмотрели на маленького мальчика, и Хатч понимал, что без нормальной помощи ему может стать только хуже. Мысли свои он, однако, не озвучил: считал, что и без того сказал достаточно. Снова взяв поводья в ладони, Хатч поднял взгляд на парня перед собой и выпрямился в широкой спине. Хатч стал выглядеть как человек, который сейчас возьмёт и уедет. Он не собирался принуждать никого, но видел, что младший брат не обладал такой силой воли, как старший — это было бы отличным рычагом давления, чтобы Хатчу не пришлось уламывать их двоих, как девственниц. В конце концов, нельзя помочь человеку, если он сам этого не хочет.

— Выбор за тобой, — сказал он понимающе твёрдо, а сам снова опустил глаза на более низкую фигуру, почти внушая болезненно выглядящему мальчику то, что Хатч и его люди — их единственный шанс на спасение.

Отредактировано Hutch (2021-02-01 17:07:30)

Развернувшаяся короткая перепалка между братьями, которая явно раздражала старшего, почему-то сбавила напряжение среди людей Хатча: кто-то из грозных мужчин усмехнулся, глядя на спор парней, кто-то вспомнил своих друзей, братьев, младших или старших, а кто-то — собственных детей. Хатч же вдруг осознал, что на старшего взвалился груз ответственности в лице Фрэна — кажется, именно так тот назвал своего брата? Он сам невольно вспомнил, как вёл группу, что была гораздо больше нескольких людей за спиной, по непроходимой пустыне под палящими лучами солнца, по неровной испещренной корнями и мхами дождливой местности... Словом, он прекрасно себе представлял, что сейчас чувствует его оппонент. Или думал, что прекрасно представлял это.

— Пойми же — нам нет от вас никакой пользы или выгоды, — всё тем же спокойным и всё-знающим тоном произнёс Хатч, понимая, что Фрэн надавил на своего брата по максимуму. В других условиях его постоянная жалость и нытьё сыграли бы с ними обоими плохую шутку, но, благо, им удалось наткнуться на поселение Хатча, где не промышляли грабежом, убийствами или каннибализмом. Все эти дикости не укладывались в голове Хатча: какой уровень отчаяния способен довести людей до подобного состояния? Как полная свобода может превратить их в диких зверей? О подобных вещах Хатч предпочитал не задумываться, потому что не мог дать этому разумного объяснения. Не мог... или не хотел.

Смотреть на то, как старший брат пытается дотащить ноющего Фрэна до охотников, тоже было не очень праведным занятием — Хатч спешился с лошади, чтобы помочь пацану с мальцом, после того как внимательно послушал рассказ о том, что же приключилось. Увидев, как Фрэну отвешивают подзатыльник, Хатч окончательно убедился в том, что перед ним всё-таки два брата. Конечно, и со своими друзьями «помладше» Хатч порой позволял себе такие дела — например, в молодости он регулярно отвешивал низкому Дому подзатыльники за то, что тот не умел следить за языком в университете, — но Фрэну от силы было лет одиннадцать. Второму же парню — около двадцати. Вряд ли такие разновозрастные дети могли дружить с самого детства настолько близко, чтобы сейчас Фрэн получал подзатыльники от своего друга.

— Мы готовы её предложить, — кивнул Хатч, подойдя к братьям. — Ты, — обратился он к старшему, повернув голову в его сторону, — обрабатывал его рану чем-нибудь? — спросил Хатч, не решаясь называть возможные причины того, почему нога все ещё болит, при самом Фрэне. Психологическое состояние детей — да и не только детей — очень влияло на итоги выздоровления, и Хатч не хотел напугать мальца каким-нибудь неосторожным словцом. Он как будто забыл, что Фрэн и его брат выглядят так, будто прошли бок о бок войну; как будто забыл, в каком опасном и животном мире они теперь обитают всем человечеством. Конечно, защитная реакция у Хатча была такова: он хотел как можно сильнее абстрагироваться от мира, окружающего его людей за стенами поселения. Да, огромные звери, опасность отовсюду и неприветливые чужаки не давали забыться полностью, но сейчас, при виде маленького раненного ребенка, Хатч забыл обо всех опасениях.

Подхватив Фрэна под плечом — и посмотрев при этом на его брата, словно спрашивая немого разрешения на такие действия, — Хатч поднял его на руки. — Я посажу его на своего коня, и он доедет со мной до поселения. Ногу лучше не беспокоить, а в этих местах просто невозможно пройти пешком, — преувеличил он, но в целом был прав. Если тащить Фрэна пешком до поселения, то есть большой риск падения из-за ограниченного обзора, что для раненого крайне нежелательно. Да и Фрэн, казалось, все-таки очень любил комфорт. Доехать на лошади было куда удобнее и быстрее. Более того, младший и так пожаловался доброму дяденьке Хатчу на то, как «пипец как долго» они шли пешком.

— У Хью крепкий жеребец. Можешь сесть к нему, — кивнул Хатч с лёгкой улыбкой, указывая головой направление к своему человеку, поскольку руки его были заняты. Хью обладал грозной внешностью, но сердце у него было по-настоящему доброе. Он был не против разделить лошадь с пацаном постарше, если тот сядет сзади — ростом Хью, несмотря на суровость в лице, не вышел.

Фрэна Хатч устроил перед собой. Аккуратно, почти по-отцовски посадил его на своего коня, будто за ним пристально следил кое-кто постарше мальчика: Хатч помог перекинуть ему больную ногу, устроив её так, чтобы та безвольно болталась на туловище лошади и ни за что не зацеплялась; проверил, достаточно ли крепко уселся Фрэн, чтобы ему ничего не мешало, и только затем сел на животное сам, готовый при любом недоразумении подхватить раненого, чтобы не дать ему упасть. Затем Хатч посмотрел на его, Фрэна, старшего брата.

— Так как, говоришь, тебя зовут?.. — спросил он, желая поговорить с обоими парнями в дороге. До поселения было недалеко — минут десять-пятнадцать на лошадях при кентере. Правда, учитывая состояние Фрэна, Хатч предпочел бы выдвигаться рысью, позволив другим всадникам — при желании — ускорить лошадиный шаг. В конце концов, группа охотников и так немного задерживалась, а Хатч, будучи пунктуальным человеком, очень не любил приезжать невовремя. Это было безответственно, заставлять других мужчин и женщин волноваться о жизнях ушедших на вылазку людей.

Отредактировано Hutch (2021-02-07 21:10:44)